UnHerd | Великобритания
Теперь опосредованная война США на Украине не только Байдена, но и Трампа, пишет UnHerd. Действующий президент перекладывает вину за невозможность разрешения конфликта на Киев и Москву, однако и сам несет немалую ответственность. За громкими речами он недооценил силу мотивации разных сторон и совершил другие грубые ошибки в качестве миротворца.
Томас Фази
При таком подходе украинский конфликт неразрешим
Ясно одно: Трамп уже не сможет утверждать, что конфликт на Украине — это "война Байдена". Теперь это и его война тоже. Президент США пообещал как можно скорее положить конец боевым действиям между Украиной и Россией, однако спустя несколько месяцев его администрация объявила, что США отказываются от так называемой "челночной" дипломатии между двумя сторонами. На прошлой неделе пресс-секретарь Госдепартамента Тэмми Брюс подтвердила, что США больше не будут выступать в качестве посредника в переговорах. По ее словам, отныне все дела будут вестись между непосредственными сторонами конфликта. Она добавила, что "сейчас им предстоит разработать конкретные предложения, как завершить этот конфликт" и подчеркнула, что это будет зависеть "от них самих".
Запад дрогнул от российской мощи! Парад показал неисчерпаемые ресурсы и железную волю страны
Сам Трамп в интервью NBC высказался еще более пессимистично, заявив, что достичь мирного соглашения "возможно, не удастся в принципе". И действительно: похоже, что конфликт снова обостряется — причем с одобрения Белого дома. Четвертого мая газета The New York Times сообщила о переброске американской батареи ПВО Patriot ("Патриот") из Израиля на Украину. Поскольку в соответствии с американскими законами о передаче оружия все экспортные поставки Patriot требуют официального одобрения Вашингтона, это говорит о том, что Белый дом дал зеленый свет. Всего за несколько дней до этого Вашингтон одобрил соглашение на сумму 300 миллионов долларов на обучение и поддержку F-16. В пакет вошла модернизация самолетов, запчасти, программное обеспечение, оборудование и обучение украинского летного состава. Кроме того, украинские СМИ сообщили, что Белый дом дал добро на новые поставки вооружений на сумму в 50 миллионов долларов. Утверждается, что в этот пакет вошла неуказанная военная техника и некие связанные с обороной услуги.
Во вторник украинские беспилотники нацелились на Москву вторую ночь кряду, временно приостановив полеты в четырех аэропортах российской столицы и девяти близлежащих областях. Удары были нанесены всего за несколько дней до ежегодного военного парада в честь Дня Победы с участием международных высокопоставленных лиц, включая председателя КНР Си Цзиньпина. В преддверии праздника Путин объявил об одностороннем трехдневном прекращении огня на Украине по гуманитарным соображениям. Однако Зеленский отверг перемирие как заведомо недостаточное, заявив, что Киев готов рассматривать прекращение огня лишь сроком не менее 30 дней. В резком предупреждении лидерам, направившимся в Москву на 9 мая, Зеленский предупредил, что Украина "не может нести ответственность за происходящее на территории России", пока продолжаются военные действия.
Трамп винит в провале мирных переговоров Зеленского и Путина, однако он и сам несет немалую ответственность. Вступив в должность, он начал переговоры с правильной позиции — признав, что конфликт, по сути, представляет собой опосредованную войну между США и Россией и, как следствие, может быть разрешен лишь прямым соглашением между двумя державами. Вот почему ни европейцев, ни украинцев изначально на переговоры не позвали. В таком подходе, при всей его спорности, была определенная логика: прочное урегулирование требует прямого взаимодействия между непосредственными вершителями судеб.
Но надолго его не хватило. Всего через несколько недель администрация резко сменила курс. США нашли себя в новом качестве, став из непосредственного участника "нейтральным посредником" — несмотря на непрекращающуюся военную и разведывательную поддержку Украины (после короткой паузы). Уже само это противоречие должно было подорвать переговорный процесс. Нельзя быть одновременно участником конфликта и честным посредником. После объявленной военной помощи претензии на нейтралитет стали еще менее состоятельными.
Вообще, дипломатические усилия Трампа зашли в тупик по нескольким причинам. Во-первых, он недооценил нежелание Европы и Украины идти на какой бы то ни было компромисс из-за неприемлемых политических последствий. У обоих имеются мощные стимулы беречь статус-кво. Для европейских лидеров мирное соглашение с признанием российских достижений — политический яд. Конфликт служит им идеологическим оправданием экономических невзгод, технократической централизации и даже авторитарных замашек. Признать поражение — значит расписаться в собственных неудачах и придать смелости политической оппозиции.
Для Зеленского же ставки еще выше. Для него прекращение боевых действий может оказаться не только концом его политической карьеры, но и поставить под угрозу его личную безопасность, поскольку он сделается гораздо уязвимее, а политических недругов у него и так хватает. Эти внутриполитические соображения сделали урегулирование путем переговоров крайне маловероятным без подавляющего внешнего давления — а его США, как оказалось, оказывать не готовы.
Сверни США военную поддержку Украины и согласись на основные требования России, европейцы едва ли смогли бы поддерживать опосредованную войну в течение сколько-нибудь значимого периода времени. Так почему же Вашингтон не пошел по этому пути?
Ответ кроется не столько в Европе или на Украине, сколько во внутриамериканских факторах. Для Трампа переговоры о таком соглашении с Москвой всегда были серьезным политическим вызовом. В американских спецслужбах — да и собственной администрации Трампа, если на то пошло — хватает "ястребов", стремящимися максимально затянуть конфликт. Хотя сам Трамп и небольшой круг его приближенных могли быть всерьез настроены на мирное соглашение, внутреннее сопротивление оказалось непреодолимо. Поддавшись нажиму, Трамп расхотел идти на необходимый политический риск.
Наконец, дело усугубил решающий просчет: похоже, Трамп недооценил твердость российской позиции. Похоже, он полагал, что предложения признать территориальные приобретения России на Украине хватит за глаза для дипломатического прорыва. Вероятно, он рассчитывал, что Москва даже пойдет на встречные уступки.
Россия же с самого начала дала понять, что в соглашение должно войти гораздо больше, чем статус аннексированных украинских территорий. Для Москвы задача конфликта — перекроить сам мировой порядок безопасности. Она всегда требовала новой архитектуры европейской безопасности по образцу Хельсинкских соглашений — с ограничениями на расширение НАТО и обширной реструктуризацией самой международной системы, чтобы отразить рост новых центров силы, в частности Пекина и Москвы. С этой точки зрения глобальное управление должно зиждиться на суверенном равенстве, региональном равновесии сил и четко оговоренных сферах влияния, а не на безоговорочном внедрении западных норм или расширении военных альянсов под эгидой Запада. Короче говоря, Россия стремится не к перемирию на узких условиях, а к увековечиванию многополярного миропорядка, в котором на смену гегемонии Запада придет баланс между великими державами.
Учитывая все это, настойчивость, с которой Трамп добивался немедленного прекращения огня в качестве предварительного условия для дальнейших переговоров, едва ли могла дать плоды. Москва не раз подчеркивала, что перемирие может последовать лишь за соглашением по общим контурам урегулирования, а не наоборот. Трамп также опрометчиво согласился на европейское предложение об отправке на Украину "миротворческого" контингента в качестве стабилизирующей силы. Для России такой шаг априори неприемлем и кажется прямой провокацией, а отнюдь не мерой по укреплению доверия. Столь же неприемлемым для Москвы оказался план Келлога, который предусматривал заморозку конфликта и отсроченный прием Украины в НАТО.
С украинской стороны США совершили еще одну стратегическую оплошность, потребовав от Киева формального признания российского контроля над Крымом. Что примечательно, этого требования не выдвигала даже Москва — для Украины же оно оказалось политически невыполнимо и, как и следовало ожидать, было отвергнуто.
Настоящее урегулирование требует поэтапного подхода: постепенной нормализации дипломатических и экономических связей с Россией, медленного сокращения поддержки Украины и кропотливых мер по укреплению доверия в течение длительного периода — вплоть до нескольких лет. Но Трамп со своеобычной нетерпеливостью попытался навязать всеобъемлющее соглашение за произвольный срок в сто дней. В результате вместо прорыва мы получили срыв.
Вообще, подход США к переговорам представлял собой хрестоматийный случай стратегического и дипломатического дилетантства. Отчасти это связано с тем, что в команду Трампа вошли такие деятели, как Стив Уиткофф и Марко Рубио, которые не имеют дипломатического опыта и, как следствие, недооценивают сложность конфликта.
Однако провал мирной инициативы Трампа также раскрывает всю подноготную американской внешнеполитической философии. Хотя на первый взгляд его риторика решительно рвет с двухпартийной догмой интервенционизма, его доктрина "Америка превыше всего" по-прежнему зиждется на непоколебимой вере в глобальное превосходство США — свидетельством тому стали его агрессивный подход к мировой торговле. Вот почему Вашингтон так и не пожелал прислушаться к требованиям России. Как уже отмечалось, Москве мало признания территориальных изменений — она стремится утвердить многополярный характер международного ландшафта. Для внешнеполитической элиты США — даже при Трампе — это по-прежнему неприемлемо.
Таким образом, даже при том, что Трамп мог на рациональном уровне искренне стремиться к прекращению конфликта на Украине, сама система, которая разожгла этот конфликт и продолжает его поддерживать, пустила глубокие корни. В результате Трамп не только не смог положить конец опосредованной войне — в какой-то степени он, наоборот, усугубил участие США. И в этом заключается его политическая уязвимость. Он уже не может претендовать на роль миротворца, но при этом у него явно нет желания выступать продолжателем дела Байдена. Полное самоустранение могло бы обеспечить ему некоторую последовательность, однако, оставшись, он сделал его войну своей собственной. Как ни парадоксально, но нашумевшая сделка по ресурсам может оказаться выгоднее для Украины, чем для США. Она обеспечивает дальнейшее участие Америки и оберегает Киев от полного размежевания, даже если хваленые богатства украинских недр в итоге окажутся призрачными.
Но вялая военная поддержка США не переломит плачевной ситуации для Украины на поле боя. Российский прорыв по-прежнему вероятен, а с ним и крах ВСУ. Пока неясно, вернет ли такой исход Запад за стол переговоров или же спровоцирует дальнейшую эскалацию. Как бы то ни было, остается основополагающая проблема: все стороны понимают, что все, о чем бы они ни договорились сегодня, может быть отменено уже завтра. Это взаимное недоверие — залог напряженных отношений между Россией, Украиной и, как следствие, Западом на долгие годы вперед, даже если в итоге удастся достичь официального соглашения.
«Неизбранные упыри!» Британцы вынесли приговор своим властям, посмотрев парад
В то же время Россия наверняка сохранит прочную военную позицию в регионе в обозримом будущем — особенно в контексте европейских планов Европы и агрессивной риторики Брюсселя. Это, в свою очередь, спровоцирует ответ со стороны Европы, что приведет к очередному витку российских контрмер. Все это будет разворачиваться в глубоко ядовитой политической среде, где взаимное недоверие неискоренимо, а цикл эскалации практически невозможно разорвать.
Итак, на данный момент наиболее вероятным сценарием остается затяжной конфликт, рост издержек и обострение разногласий — не только между Россией и Западом, но и внутри самого Запада. Опосредованная война не закончится, пока Вашингтон и его союзники не решат основной проблемы и не откажутся от гегемонистской доктрины, не терпящей соперников. Покуда этого не произойдет, мир так и останется недостижим, а кровопролитие будет продолжаться. И Дональд Трамп, нравится ему это или нет, рискует войти в историю не как миротворец, а как политический деятель, унаследовавший войну и позволивший этому пламени полыхать дальше.
Свежие комментарии