Президент СССР Михаил Горбачев в августе 1991-го проводил отпуск с семьей в Крыму, на госдаче в Форосе. И оказался заблокирован там на 4 дня, с 18 по 21 августа - по указанию оставшихся в Москве руководителей страны.
Они хотели сорвать подписание нового Союзного договора между республиками СССР, намеченное на 20 августа. Начался «путч», как назвали происходящее противники ГКЧП, по телевизору показывали сплошное «Лебединое озеро» и заявление самих «путчистов».
ГКЧП в итоге провалилось, а Советский Союз лишь быстрее помчался к распаду, республики начали объявлять о независимости.
Но мало кто знает, что после провала ГКЧП и возвращения Горбачева в Москву, его допрашивали сразу 3 прокурора.
KP.RU смогла получить полную стенограмму допроса президента СССР - с его личными правками. Эту "беседу" с Горбачевым вели генпрокурор РСФСР Валентин Степанков, генпрокурор Советского Союза Николай Трубин и зам. начальника Управления по расследованию дел особой важности Генпрокуратуры Александр Фролов.
Вот самые интересные выдержки из 26-страничного протокола допроса «свидетеля» Горбачева от 14 сентября 1991 года. Допрос шел 1 час и 40 минут.
«ВСЕ ЧЛЕНЫ ГКЧП ПРОВОЖАЛИ МЕНЯ НА ОТДЫХ»
Первые 2 страницы Горбачев описывает сложную ситуацию в стране перед «путчем» и своим отъездом в Крым:
- Уехал я в отпуск, рассчитывая что с подписанием 20 августа Союзного договора (превращающего СССР в конфедерацию полунезависимых республик. — ред.) мы выходим на новый этап.
Фролов:
- Не произошло ли за время Вашего отпуска каких-либо изменений в стране, которые бы требовали срочных чрезвычайных мер?
Горбачев напомнил, что в стране остро критиковали президента России Ельцина за то, что тот идет на подписание этого договора и «сохраняет империю».
- В результате дискуссий определили шесть республик (для подписания нового Союзного договора. - Ред.), а Украина, Азербайджан и Туркмения — на второй этап, и согласие появилось. Обсуждали, что буду делать я, какие будут флаги. Сказать, что что-то вызывало у меня особую тревогу, не могу... - описывал обстановку Горбачев.
Впрочем, тревожили президента СССР и в отпуске.
- 14 или 15 августа мне позвонил Ельцин перед своей поездкой в Казахстан, он ссылался, что на него давит «группа Афанасьева» (депутаты-реформаторы в Верховном Совете. - Ред.) и советовался, как ему поступить. Я предложил придерживаться избранной линии на подписание договора, не допускать колебаний.
Степанков:
- Когда с Вами последний раз разговаривал по телефону Лукьянов (спикер Верховного Совета СССР. — Ред.)?
Горбачев:
- Я звонил ему из Крыма по подписанию договора. По моему, на 10-й день моего отдыха. Он объяснил, что находится на Валдае. Обычный разговор.
Фролов:
- Когда Вы на отдыхе, исполняются кем-либо полномочия президента СССР?
Горбачев:
- Нет, никогда ничего подобного не делалось. Вице-президент (им был один из «путчистов» Геннадий Янаев. - Ред.), оставаясь на хозяйстве, как и премьер-министр (им был «путчист» Валентин Павлов. - Ред.), действуют только в рамках своих полномочий. Уезжая, я всегда высказывал пожелания, чтобы Крючков (председатель КГБ, член ГКЧП. - Ред.) и Язов (министр обороны, член ГКЧП. - Ред.) находились на месте, так как этим людям я доверял полностью. В этот раз я, будто что-то предчувствуя, попросил быть на месте и Ельцина.
Президент СССР указал, что почти все будущие члены ГКЧП «провожали меня на отдых».
«КАЖДЫЙ ДЕНЬ ГОВОРИЛ С КРЮЧКОВЫМ»
Фролов:
- В Форосе организация отдыха проходила как всегда?
Горбачев пояснил, что «никаких отклонений до 18 августа не замечал». И что на госдачу с ним на 2 дня прибыл Плеханов (начальник службы охраны КГБ. — Ред.). С которым вечером втроем, включая Раису Максимовну, пили чай на балконе.
- Плеханов объяснил, что оперативная обстановка нормальная, охрана обычная. Единственное, он пояснил, что создал группу людей (вот это странная группа), они обеспечивают безопасность с моря. В сфере видимости было два и справа третий (его не видно, но я знал), сторожевых катера, - рассказал Горбачев, признавшись, что особо в эти дела не вникал, не было «никаких подозрений».
Фролов:
- В Форосе до 18 августа разговаривали ли с будущими членами ГКЧП и не поступало ли от них предложений о ведении чрезвычайного положения?
Горбачев:
- Разговаривал с Крючковым каждый день. Много с Щербаковым (первым вице-премьером СССР. — Ред.), с Янаевым через день практически. С Болдиным (глава администрации. - Ред.) — ясно, почта идет, решения, согласования — это же каждый день. Предложений о введений ЧП ни от кого не поступало.
Рассказав, что на 19 августа уже был заказан самолет в Москву, Горбачев припомнил, что 18 августа в 11-12 часов говорил с вице-президентом Янаевым, интересовавшимся точным временем прилета и обещавшим лично встретить.
«ПРИЕХАЛА ГРУППА ТОВАРИЩЕЙ»
Трубин:
- О здоровье затрагивался вопрос, как Вы себя чувствовали?
Горбачев:
- О здоровье не разговаривали. Здоровье было нормальным. Как бы то ни было, а две недели я отдыхал. Но в один из походов вдруг меня дернуло с левой стороны. Обычный радикулит, сделали укол-блокаду — и все.
Степанков:
- Эта информация ушла в центр, мог кто-либо сообщить, что у вас радикулит?
Горбачев:
- Думаю, об этом знали. Это настолько элементарно, что никто этому, в том числе и я, не придавали никакого значения.
Потом президент СССР без наводящих вопросов подробно описал события 18 августа.
- Сижу я, работаю, неожиданно заходит Медведев (глава охраны Горбачева. — Ред.) и говорит, что ко мне приехала группа товарищей. Я спросил, что это за группа, если со мной не согласовано. Как они здесь оказались, охрана не имеет права их пропустить. Вижу, что состояние самого Медведева необычное, - кажется, волнуясь, вспоминал лидер страны.
Президент сказал начальнику охраны, чтобы прибывшие подождали и начал звонить главе КГБ Крючкову, «узнать, что за миссия». Но ни один телефон не работал, в том числе красный аппарат спецсвязи.
- Я обратил внимание — было без десяти семнадцать. Как только я узнал, что телефоны отключены, не надо большого воображения, чтобы понять, речь идет о серьезном. Я пошел к Раисе Максимовне. Сказал — это заговор (или я сказал переворот), — поведал трем прокурорам президент крупнейшего государства, враз оставшийся без связи с внешним миром. А генерал, отвечавший за жизнь и здоровье первого лица, назвал ему имена приехавших: Бакланов (1-й зам. председателя Совета обороны СССР), Шенин (секретарь ЦК КПСС), Болдин, Плеханов, Варенников (главком Сухопутных войск).
«ВСЕ ЧТО УГОДНО, ВПЛОТЬ ДО УНИЧТОЖЕНИЯ»
Жене президент СССР сказал: «Отступать не буду, ни на какие сделки не пойду». Но «может последовать арест, семью разметать» и «все что угодно, вплоть до уничтожения».
- Пригласили Ирину и Анатолия (дочь и зять. - Ред.) — они были этажом ниже. Анатолий сказал, что у них выключился телевизор. Он посмотрел наш и сказал, что и он выключен. Я им все рассказал. Меня все поддержали. Ясно, что эмоциональная реакция на все это — предательство, а уже видно было, что дело к этому идет, - пояснил Горбачев.
Все это время делегация из Москвы ожидала явления президента.
- Я пошел к прибывшим. Они уже поднялись на второй этаж сами — сидят, ходят, весьма бесцеремонно. Я сказал им — заходите, и пошел в кабинет. Двоим хватило стульев, остальные стояли. Плеханова я не допустил. Он, засуетившись, закрыл дверь и ушел. Я их спросил — что это за миссия прибыла ко мне? - свидетельствовал Горбачев.
Трубин:
- Кто первый из них начал говорить?
Горбачев:
- Бакланов.
Степанков:
- Кто-то из технического персонала (машинистка, стенографистка) присутствовал?
Горбачев:
- Нет. Может, это и просчет. Надо было кого-то взять, например, охрану. Задним числом я об этом подумал. Но Медведева не оказалось. Я даже не знал, какова позиция охраны.
После вопроса президента, по чьему поручению они прибыли, «ответ последовал примерно такого содержания»:
- Мы группа товарищей (исправлено — «по поручению комитета»), созданного в связи с чрезвычайной ситуацией. Термин государственный пока не упоминался. Речь шла лишь о чрезвычайности.
Горбачев спросил, кто такой комитет создал — Верховный Совет?
- Последовали не совсем вразумительные ответы. Тогда я спросил о составе комитета. Мне назвали семь человек и Лукьянова тоже назвали, - припомнил глава СССР.
«СКАЗАЛИ, ЧТО ЕЛЬЦИН УЖЕ АРЕСТОВАН»
Степанков:
- Они называли устно, документов не показывали?
Горбачев:
- Нет. Все устно. Чувствовали они себя не уютно. Я для себя определился — это же предатели, близкие мне по партии и государству люди. Разговор с моей стороны был жесткий, эмоциональный.
Прибывшие заявили, что хотят, чтобы я издал Указ о введении чрезвычайного положения и формировании этого комитета. Я однозначно ответил, что такого указа не будет. Мне был предложен другой вариант — дать полномочия вице-резиденту.
Горбачев поведал, что начались уговоры, мол, у него много работы и он устал, предложили отдохнуть и «привести себя в порядок», а предложил тему со здоровьем Бакланов.
- Я напомнил, что на 20 августа подписание Союзного договора. Последовал ответ: «Договора не будет».
Степанков:
- Это тоже Бакланов?
Горбачев:
- Да, Бакланов. Он же говорит — Ельцин уже арестован. Потом поправился - или будет по пути арестован. Это был, наверное, элемент шантажа — создать ситуацию, что деваться мне некуда.
Президент СССР назвал прибывшим всю эту затею «авантюрой» и «безумием», для страны они «создают кровавую ситуацию».
- Бакланов мне заявил: «Михаил Сергеевич, да от Вас ничего и не требуется. Побудете здесь, мы за Вас сделаем всю грязную работу, а затем Вы вернетесь», - передал Горбачев предложение прибывших. - Я им сказал: «Не думайте, что все уже состоялось».
Высказались все, долго молчал Болдин.
- Он стоял у окна, за спиной, а затем вышел. Вижу договоренность была — все должны высказаться, все должны быть повязаны, - вспомнил президент.
«ВАРЕННИКОВ НАЧАЛ КРИЧАТЬ»
Горбачев рассказал на допросе, что заявил делегации заговорщиков: знаю ситуацию не хуже их, она сложная и даже опасная. Но он против «предложенных методов выхода из кризиса».
- Давайте собирать Верховный Совет, Съезд. Готов здесь же подписать телеграмму. Кто-то из них выразил неудовольствие - этот Верховный Совет! Короче, их подстегнуло 20-е число, подписание Союзного договора, - высказал даже не предположение, а уверенность Горбачев.
Глава СССР вспомнил реакцию одного из прибывших:
- Варенников сидел напротив меня: «Подайте в отставку!» Я ответил, что этого не будет. Вареников начал кричать, но я его одернул. Кто-то сказал, что им моя позиция ясна уже давно. По-моему, это слова Шенина.
Трубин:
- Проект Указа о введении чрезвычайного положения предлагали?
- Нет. Никаких бумаг подписать не предлагалось. Может, заготовки у них были, но предложить мне не рискнули.
Горбачев попросил делегацию возвратиться в Москву и доложить его точку зрения «немедленно». Длилось все это, по его словам, минут 30.
Степанков:
- А вы за руку с ними прощались?
Горбачев:
- Да, прощался. Я все же считал, что они после этого «душа» приедут, доложат и все взвесят. Потому, что разговор мой с ними был очень резкий.
Степанков:
- Вы почувствовали, кто у них лидер в этой группе?
Горбачев:
- Бакланов и активно соучаствовал Варенников. Когда они вышли, мне потом рассказала Раиса Максимовна, Бакланов и еще кто-то и следом Шенин подошли, и Бакланов протянул руку — но она ему не подала. Спросила, с чем они приехали - с добром или злом. Ответ последовал, примерно — мы Ваши друзья. Варенников сразу пошел вниз. Болдин, опустив голову, пошел за ним.
Степанков:
- Болдин не делал попыток остаться с вами наедине?
Горбачев:
- Нет. Не делал никто.
ЧТО ЕЩЕ СКАЗАЛ ПРЕЗИДЕНТ СССР
«Охрана достала автоматы»
- ...А мне надо было разобраться, что же с охраной. Оказывается, Медведева уже не было. Он, по крайней мере, мог сказать, что перед тем, как его отправляют в распоряжение Крючкова, ему надо переговорить с президентом. Как офицер он должен был бы сказать — я не могу. Он просто «улизнул».
После ухода Бакланова и других… я разговаривал с охраной — Олегом, Борисом Ивановичем и прояснилось, что если бы не Плеханов, они бы эту группу на дачу не допустили. У меня в последующем сложилось впечатление, что если бы с моей стороны было предпринято какое-то активное противодействие, это было бы использовано как повод для применения силы... чтобы раз и навсегда снять проблемы со мной.
Я почувствовал, что охрана со мной и они как-то объединились — ближе к дому все позиции заняли, и даже в доме потом распределили места. Ребята ощущали опасность и достали автоматы, когда еще только шел разговор у меня в кабинете...
«Или новый договор, или распад СССР»
- ... Не знаю, как теперь получится с Союзным договором. Когда возвратился из Крыма, я ощутил такое состояние распада… Причем 11 республик текст готовили. Здесь уже реальности толкали — или иметь такой договор, или дальше процесс распада. Война властей, законов, распад экономического пространства - угроза колоссальная, поэтому этот договор и несет печать большого компромисса. Я не знаю теперь, каким будет новый, когда все себя провозгласили независимыми...
КСТАТИ
В обвинительном заключении по уголовному делу о попытке госпереворота, «путче» было 12 фамилий (в том числе 2 представителя госбезопасности, в состав ГКЧП не входившие). Отсидев в «Матросской тишине», в январе 1993-го они были освобождены под подписку о невыезде, и были амнистированы в 1994-м (кроме генерала Варенникова, который отказался от амнистии и выиграл дело в суде).
P.S.
KP.RU благодарит за помощь бывшего старшего следователя при Генпрокуроре СССР по особо важным делам Леонида Прошкина, который вел допросы членов семьи Горбачева.
Автор: Игорь ЕМЕЛЬЯНОВ
Свежие комментарии